- Они не видят, потому что не хотят ничего замечать.
Изогнутые в легкой усмешке губы, бледная кожа и серо-зеленые глаза, блестящие в окружающем нас полумраке. Все остальное скрывает накинутый на ее голову капюшон.
- Они не знают и поэтому боятся.
Где мы находимся - я не имею ни малейшего представления. Я вообще не уверен, что в этой ситуации можно применять такое понятие как "где"...
Ее губы шевелятся, и в голове у меня вспыхивают произнесенные ими слова. Но голоса я не слышу. Я вообще ничего не слышу - такое ощущение, как будто кто-то, создавая это место, просто забыл добавить сюда звуки.
Сумрак.
Абстрактное серое месиво, насквозь пронизанное, окутанное и оплетенное тонкими черными нитями. Тень как таковая, если вы, конечно, можете себе все это представить.
Пытаюсь сконцентрироваться, остановиться - хоть на секунду - но взгляду абсолютно не за что зацепиться.
- Они - младенцы.
Голова в капюшоне наклоняется, и новая порция символов, сложенная в слова и строки, загорается где-то на границе сознания.
- Но ты... - Губы. Только они и глаза кажутся живыми. Все остальное - лишь маска, скрытая в тени капюшона. - У тебя есть альтернатива.
Здесь нет света, но я могу видеть. Нет тьмы, нет контраста, но Тени - они реальны.
Вытяните руку.
Дотроньтесь этих нитей.
Все, что вы почувствуете - лишь холод и липкое прикосновение смерти. Такой, какой ее обычно представляют. Такой, какой ее не может представить даже самое изощренное воображение. Такой, какая она есть на самом деле - здесь и сейчас.
Изящная рука с тонкими длинными пальцами ложится мне на плечо. Кожа на ней еще бледнее, чем на лице - почти что серого цвета.
Та, что рядом со мной, улыбается. Секунду мы стоим, не шелохнувшись, и затем...
Толчок.
Плавное движение рукой, и я, опрокидываясь на спину, падаю в окружающую пустоту. Я невесом, бесплотен и легок. Еще одна Тень в этом круговороте. Ничем не выделяющийся сгусток тумана...
- Эй!
Открываю глаза и вижу перед собой смутно знакомую расплывчатую физиономию.
- Ты что, будильника не слышал?
Слова пытаются пробиться в мой мозг, руша все, что встречается им на пути. Мысли, фразы, обрывки давно забытых образов и воспоминаний - все это превращается в пыль, распадается на атомы, аннигилируется от одного только касания звучащего в ушах голоса.
Черт!
Я трясу головой, и до меня наконец-то доходит смысл происходящего.
Лицо надо мной. Рука, трясущая меня за плечо.
Дин.
- Муха, отвянь! - я отталкиваю от себя пытающегося разбудить меня соседа и, ворча, поворачиваюсь лицом к стене. Господи, как же он мне надоел! Каждый день, в 7.14, он просыпается сам и каждый день, в 7.14, он непременно будит меня.
- Да дайте же вы мне хоть сдохнуть спокойно!
Сегодня я никуда не собираюсь. Сегодня я плюю на весь мир и сплю до полчетвертого. И ни одна сволочь не заставит меня встать раньше назначенного срока!
- Тебе еще рано расслабляться.
Да, да, конечно. Даже ночью, даже во сне я в последнее время не могу нормально отдохнуть - все из-за этих чертовых видений. Да вот только сейчас вы от меня ничего не добьетесь.
Я закрываюсь с головой одеялом и хочу уже, как обычно, засунуть руки под подушку, когда до меня вдруг доходит - Дин этих слов не говорил. Они вообще не были произнесены - очередная вспышка, и в голове высветилась готовая, цельная фраза.
Как тогда.
Как во сне.
Сотни тонких черных вьющихся иголок пронзают мой мозг.
Я резко сажусь и трясу головой.
Сон и реальность сплетаются вместе, образуя невероятной, нездешней и до ужаса жуткой красоты узор, оплетенный черной липкой паутиной.
Третий раз за последние две недели.
Третий раз я вижу ее.
Третий раз мой мозг взрывается, выплескивая в сознание кровавые ошметки неизвестного мне разговора.
Смотрю на Дина невидящими глазами.
- Слушай, ты в порядке, а?
Да, да, конечно. Все прекрасно. Все просто великолепно.
За одним тем исключением, что мне уже давно пора наведаться ко всем вам известному доктору в дом со стенами цвета гниющих листьев.
...
...Восемьдесят семь, восемьдесят восемь, восемьдесят девять... Все.
Я останавливаюсь и, наклонившись и уперев руки в колени, пытаюсь справиться с одышкой. Отворачиваю рукав куртки и, прижав большой палец к запястью левой руки, щупаю пульс.
Томп, томп, томп...
Тахикардия - не самое страшное, что может случиться с вами в этой реальности. То же относится и к гипертоническому синдрому.
Оправляю рукав и тыльной стороной ладони вытираю пот со лба. Что-то мне сегодня особенно не здоровится... С чего бы это?
Ну да ладно.
Я глубоко вдыхаю и делаю шаг. Затем - второй. Третий. Четвертый... На пятом ноги у меня подкашиваются, в глазах темнеет, и я со всего маха падаю на ступени, с головой окунаясь в черную бездну...
Здесь очень тускло. Темные, почти что осязаемо тяжелые тучи не дают упасть на землю ни одному солнечному лучу - такое ощущение, что небо просто взяли и залили свинцом, не позаботясь о том, как им потом все это убирать...
Сухая мертвая земля покрыта толстым слоем пепла, тихо шелестящего под ногами. Делаешь шаг, и в воздух взметается маленький смерч, развевая по ветру останки сгоревшего прошлого.
Передо мной, на коленях и со связанными за спиной руками, стоит человек. Черты его лица мне как будто знакомы, но до такой степени искажены, что узнать в них кого-то конкретного я просто не в состоянии.
А за его спиной, одной рукой облокотясь о худое, торчащее сквозь ткань одежды плечо, а другой - держа у его горла кинжал, стоит она.
Опять.
Ну неужели ты не можешь оставить меня в покое?
Ну почему, черт возьми, именно я?!
Холодные серо-зеленые глаза блестят в тени капюшона. На бледных губах застыла мертвая улыбка.
Несколько мгновений мы стоим в полной тишине, затем ее губы начинают шевелиться, выплескивая в воздух звонкие, четкие и лишенные какого-либо для меня смысла слова.
- Забытого прошлого ветром и бубном оплавленной смерти...
Произнеся последнее, она слегка наклоняет голову и смотрит на стоящего у ее ног человека.
- Что ж, ему хватит и одной строки.
Резкое движение, и на горле человека появляется длинная тонкая полоска, из которой начинает фонтаном литься кровь.
Зрелище явно не для людей с расстроенными нервами...
Кровь льется и изо рта, заливая серую землю, заливая его одежду - точнее, те лохмотья, что когда-то ей были. Несколько капель попадает и на черную пенулу той, что стоит за ним.
С той же самой улыбкой.
Она вытирает кинжал о край плаща и вкладывает его обратно в ножны, висящие у пояса.
С каждым разом это становится все интереснее и интереснее...
Струя, льющаяся из его горла, потихоньку иссякает. Стоящая рядом качает головой и легким движением кисти толкает мертвое уже тело.
Как в замедленной съемке - секунды растянуты в минуты, а часы кажутся вечностью - оно падает на землю, поднимая в воздух клубы серого, практически невесомого пепла. Его не так много - растекшаяся кровь не дает взвиться основной - слипшейся - массе.
Как мило...
Наступив трупу на спину, она делает несколько шагов и останавливается рядом со мной.
Та же улыбка. Те же глаза. Та же тень, скрывающая лицо.
Неужели ничего не изменится?
Та же рука, ложащаяся на плечо.
Все в точности, как раньше?
Толчок - и я проваливаюсь обратно. Назад.
В свою гребаную реальность.
А, какого лешего, неужто не этого я и хотел?..
Черт...
Голова раскалывается по линиям схода костей, глаза разрывает изнутри брандспойтом, и мои пальцы, они готовы рвать кожу, рвать мышцы и превращать кости в муку грубого помола, лишь бы только это все прекратилось.
Шевелю рукой, и движение каждого мускула, каждого сухожилия и сустава отдается ударом отбойного молотка в моих расплавленных мозгах. Хочу открыть глаза, но с первого раза мне это не удается - острым клинком, от виска до виска, боль пронизывает мои растекшиеся извилины, и веки слипаются снова.
За все в этой жизни надо платить - банальная истина, не правда ли?
Тем не менее, актуальности своей она не теряет. Я вот только удивляюсь, что я такого успел натворить, чтоб вот так вот лежать на лестничной клетке и корчиться от боли при каждом движении.
Или это авансом?
Потерпи, мол, товарищ, малость - успеешь еще отыграться.
При этой мысли губы мои растягиваются в жалкое подобие усмешки, и я уже готовлюсь к очередной волне саморазрушения, но ничего не происходит.
Что ж, хорошо. Даже глаза на этот раз открываются безо всяких сбоев.
Опираюсь руками о ступени и поднимаюсь - сначала на колени, затем - по стене - во весь рост. В ушах все еще гудит, но боль, наконец, прошла.
Маленькие тонкие ниточки, они исчезли, рассосались в тумане моего подсознания. В голове не осталось ничего, что могло бы напоминать об их существовании. Абсолютная пустота и кристально чистый взгляд. Неужели это был лишь сон?
Ты задаешься себе подобным вопросом, в который раз, но ответа - его не существует.
Реально лишь то, что ты видишь. То, что ты чувствуешь и до чего можешь дотронуться.
Все остальное - бред. Плод измученного бессонницей разума.
Галлюцинации, тени, призраки, в которых ты все равно не веришь.
Все, что не имеет отношения к твоему телу и удовлетворению его первичных инстинктов, оно просто не должно тебя волновать.
Разве не так?
Я открываю дверь своим ключом и вхожу в неосвещенную прихожую.
- Дин!
Тишина.
- Дин, ты тут?
Из квартиры не доносится ни единого звука - как будто кто-то поставил заглушку, и теперь мы вынуждены жить в глухонемой вселенной.
Dеjа vu?
Разуваюсь, снимаю куртку и, повесив ее на торчащий специально для этих целей из стены крюк, открываю дверь на кухню.
Fuck!!!
Fuck, fuck, fuck, fuck, fuck...
Время застывает, превращаясь в кристально чистую глыбу льда, движения умирают, вмерзаются в реальность, и все, что я вижу - это один-единственный стоп-кадр, моментальная фотография, вырывающая живой, кровоточащий кусок пространства, покрывающая его лаком - как есть, с каплями крови и рваными волокнами, - и пришпиливающая булавкой в изголовье кровати.
Все, что я вижу - это Муху, лежащего ничком на полу в вонючей луже гнойного цвета.
Муху с остекленевшими глазами. Муху, не отвечающего на мое приветствие.
И, скорее всего, уже мертвого.
Я подхожу и переворачиваю его на спину - широко раскрытые глаза с увеличенными зрачками, синюшное лицо, остатки рвотной массы на губах и вокруг рта.
Асфиксия.
Сажусь на корточки и на всякий случай прикладываю руку к его шее, проверяя наличие пульса.
Бесполезно.
Скольжу по нему взглядом и замечаю расползшееся темное пятно на его джинсах.
Да...
Захлебнуться собственной блевотиной с последующей непроизвольной дефекацией - не самый красивый способ уйти из жизни, должен заметить.
И самое интересное, что я ничего не чувствую. Передо мной лежит труп человека, с которым я несколько лет прожил в одной квартире, и все, что я сейчас ощущаю - это непреодолимое желание зажать нос.
Я никогда не отрицал того, что я - бездушная сволочь.
Зажравшаяся скотина с обугленной головешкой вместо сердца.
Я вам не нравлюсь? Убейте меня, пока не поздно.
Все так же сидя возле того, что еще утром было Дином, я смотрю на посиневшее лицо с пустыми осоловевшими глазами и вдыхаю растекшийся по всей кухне запах продуктов его завершившегося жизненного цикла.
Грязная порванная тюль на окне, облезлый стол рядом с заляпанной жиром газплитой, мысль "Чем же он так обожрался-то?", перекатывающаяся из угла в угол в полупустой голове, - и снова вспышка, очередной выплеск чего-бы-там-ни-было в подкорковую область моего мозга, только на этот раз не в виде готовой фразы.
Нет ни знаков, ни слов, ни горящих алым огнем строк на кирпичной стене.
Просто я, наконец, понимаю, на кого был похож тот человек из очередного видения.
Дин.
Муха.
Мой сосед по комнате, вечно достающий меня по утрам.
То же самое лицо, что было у того, с тонкой темной полоской на горле - следом нежного поцелуя холодной стали клинка...
Я отшатываюсь от трупа и, чтобы не упасть, прижимаюсь спиной к стене.
Все, что я видел, все, что она мне говорила... обрывки мыслей, куски разговоров - все это постепенно начинает складываться в жуткую мозаику, головоломку, смысла которой я не понимаю.
И понимать не хочу.
Один и тот же человек умер два раза на моих глазах - я теперь не знаю, можно ли считать то, что я видел, просто бредом...
Два раза, и один из них мне показали специально.
Зачем? Что тебе, черт возьми, от меня нужно?!
Я никогда не получаю ответов на свои вопросы. Можете считать меня неудачником.
"Зачем" - это слово настолько прочно засело у меня в мозгу, что вряд ли мне когда-нибудь удастся избавиться от его назойливого присутствия.
Аванс, говорите? Что ж, хорошо.
Посмотрим, что будет дальше. Я откидываю назад голову и захожусь в приступе истерического смеха.
...
Ты идешь по улице, воротник куртки поднят, на глазах - солнцезащитные очки, и никто не обращает внимания на циничную усмешку, играющую на твоих губах.
Все, что тебе сейчас нужно - это пистолет и маленькие капельки наушников, резким ломаным звуком впивающиеся в твой мозг. Но нет, под курткой пусто, в голове - лишь уличный гул, и ты идешь, идешь, идешь, не зная, куда, зачем и для чего.
Не задумывайся.
Отпусти тормоза и утони в потоке закованных в броню одежды кукол.
Сдвинь свою крышу и лежи, наслаждаясь видом ночного неба в этот яркий погожий день.
Развернись и плюнь себе в душу - она того заслуживает.
А я иду по улице и смотрю на растрескавшийся асфальт у себя под ногами.
Все, что у меня осталось - это жалкое ощущение "никомуненужности", которое, впрочем, скоро пройдет. Иногда полезно выйти из игры и стать простым наблюдателем, сидящим где-то вне досягаемости толпы и поплевывающим на головы вечно дергающихся марионеток.
Тихий переливчатый смех.
- Очень скоро тебе представится такая возможность.
Легкое движение воздуха - даже не ветер, и я чувствую, как кто-то берет меня под руку.
Медленно, словно боясь чего-то - то ли спугнуть, то ли, наоборот, увидеть - я поворачиваю голову.
Можно было и догадаться.
Капюшон, тонкие, изогнутые в усмешке губы... и глаза. Два больших бледно-зеленых изумруда, неровным блеском переливающихся в тени, скрывающей ее лицо.
Все эти предшествующие недели, наполненные черным как смоль туманом, напрочь лишили меня возможности удивляться.
Появляешься из ниоткуда? Ну и что?
- Ой ли...
Еще недавно я хотел узнать, для чего все это. Зачем я тебе нужен.
Сейчас же, единственное, что мне нужно - так это чтобы ты оставила меня в покое. Раз и навсегда.
Кем бы ты ни была.
Она улыбается и смотрит на меня, не мигая.
- Ты же ведь хотел, хотел этого... ты и сейчас хочешь.
Чего? Я уже сказал, что мне нужно. Ну хорошо, не сказал - подумал. Ну так в чем проблема? Ты же можешь читать мои мысли.
- Чего?.. Смотри.
Ее бледная рука на уровне головы, средний и большой пальцы издают резкий сухой щелчок... и ничего не происходит.
Снова смех.
- Ты не туда смотришь. Длинным тонким пальцем она указывает куда-то в начинающую темнеть синеву. Я прослеживаю взглядом направление и в слегка подергивающемся летнем воздухе вижу нечто, зависшее над ярко-голубым куполом минарета одной из местных мечетей.
Тень.
Большое черное пятно, непрестанно меняющее свою форму.
Клубок тонких извивающихся нитей, висящий в десяти метрах над блестящей в лучах солнца лазурью.
Мои глаза нараспашку, и я подношу руку к лицу, чтобы удержать готовую отвалиться челюсть.
- Ну вот, а ты говорил...
Хорошо, хорошо. Я согласен взять свои слова обратно. Но... но что это такое?
Усмешка на ее губах.
- Они называют это "Знаком Судьбы".
Они? Кто - "они"?
- Люди, кто же еще...
Легкие нотки презрения скользят по волнам ее тихого голоса.
- Все, кто увидел сейчас этот... знак - все двадцать... да, двадцать три человека, - максимум через пятнадцать минут все они соберутся возле той мечети.
Она смотрит мне в глаза и снова усмехается.
- Так что нам придется поторопиться, если ты не хочешь пропустить самое интересное.
Так что же все это значит, в конце-то концов?
Мы стоим перед входом в то самое здание, а над минаретом все так же висит шевелящийся клубок теневых змей.
Холодная улыбка на почти что серых губах. Приснится - и вы вскочите с кровати в ледяном поту.
- Все эти люди, они считают себя избранными...
Вход в мечеть - черный провал, дыра, ведущая в никуда.
- Только потому, что увидели это, - она кивает на висящую в воздухе Тень. - Они возомнили, что чем-то угодили своему богу.
Из здания не доносится ни единого звука. Я уже начинаю привыкать к тишине.
- Но, раскаивайся - не раскаивайся, смерть все равно возьмет то, что ей причитается.
Ее улыбка - знаете, она начинает мне нравиться.
- Впрочем, мы опаздываем к началу представления.
До проема осталось шага два-три, и я останавливаюсь.
Но почему именно мечеть?
Она пожимает плечами и входит внутрь.
Темный узкий коридор, освещаемый двумя парами факелов, заканчивается массивной металлической дверью.
Толчок, скрип проржавевших петель, и мы, наконец, у своей цели.
Я обвожу взглядом помещение - просторный круглый зал с идущим по периметру рядом колонн, освещаемый висящими на стенах факелами. Двадцать три колонны, и у каждой - на коленях, со связанными за спиной руками и опущенной на грудь головой, - стоят люди.
Все те, кто увидел сегодня "знак".
За их спиной стоят закутанные в темное фигуры, одной рукой держа их за волосы, а другую положив на рукоять висящего у пояса короткого меча.
Я уже знаю, что здесь произойдет. Наверное, я могу позволить себе понимающую усмешку?
- Что ж, располагайся. Скоро все и начнется.
Она выходит в центр зала.
Темные фигуры оживают - резкие движения сливаются в едином порыве, и головы стоящих на коленях запрокидываются, открывая худые бледные шеи.
Секунда - и, блеснув в воздухе серебряной дугой, стальные змеи клинков обвиваются вокруг обнаженных глоток.
Лиц не видно, и только глаза неярким синим огнем горят сквозь прорези шлемов.
Ледяное пламя... раньше я думал, что это невозможно.
Несколько секунд она стоит, не шелохнувшись - все та же улыбка, все тот же блеск в изумрудах глаз - затем разводит руки в стороны и начинает кружиться, сначала - медленно и осторожно, но с каждой секундой движения ее приобретают уверенность и грацию, не доступную ни одному смертному.
В такт танцу, с тем же четким ритмом, с ее губ начинают слетать слова - те же слова, что я уже однажды слышал...
- Забытого прошлого ветром и бубном оплавленной смерти... Я могу даже не смотреть - обрыв фразы, и каменный пол в первый раз окропляется темной горячей росой.
Конец строки - последний миг чьей-то жизни.
- Лишь прах за собой оставляя пройду по земле тенью боли...
Говорят, что словами не убьешь. Не верьте этим сказкам.
- Невинных запекшейся кровью свои я омою ладони...
Лезвия багровыми молниями вспыхивают в свете факелов. Ее танец продолжается.
- И пепел сгоревшего мира я ветром развею в забвеньи...
Последнее слово - конец заклинания. Но кольцо захлопывается, и слова смерти начинают звучать с новой силой.
Я смотрю на нее и замечаю зажатый в правой руке бубен, четкий ритм которого сливается в одно целое с вылетающими в темноту словами.
Странно, ведь раньше его не было...
Алые вспышки клинков, предсмертные хрипы обреченных и ледяное спокойствие горящих глаз - все это сливается в сплошную темную массу, теневой вихрь, кружащийся в свете факелов.
Ветер, темный шелестящий поток, стирающий вас с граней этого мира.
Но вдруг, очередная вспышка разрезает мой мозг, и зал с колоннами исчезает.
Выпадение в реальность - я уже начинаю отвыкать от таких штучек.
Мягкий свет вечернего солнца, и я стою, облокотившись плечом о покрытую белой краской стену.
Передо мной, не обращая на мое присутствие никакого внимания, сидят, расположившись кругом, те же самые люди. Все, кого я мгновение назад видел стоящими на коленях с приставленными к глоткам мечами.
В руках одного из них я замечаю пистолет - самый обычный ТТ.
Несколько секунд он вертит его в руках, уставившись в пол тупым взглядом, затем передергивает затвор и вставляет ствол себе в рот.
Я смотрю ему в глаза - ничего.
Абсолютная пустота.
Осознание своих действий отсутствует напрочь. Дерни за веревочку - жизнь и оборвется.
Секунда - и его палец ложится на курок. Вторая - и содержимое его головы выплескивается в пыльный воздух помещения.
В полном безмолвии сидящий рядом человек поднимает упавший на пол пистолет и повторяет то, что только что сделал его сосед.
Тишина - она может действовать на нервы.
Восемь патронов в магазине - восемь трупов с расплесканными по стенам мозгами.
Здесь не слышно ничего, кроме периодических звуков выстрелов и хлюпанья разлетающихся голов.
Девятый пытается сделать то же самое, но вместо выстрела пистолет издает лишь глухой щелчок. Мгновение он смотрит на ствол, затем переводит взгляд на человека, сидящего во главе круга.
Тот кивает головой, достает из кармана рубашки новую обойму и кидает ему. Представление продолжатся.
Двадцать три человека - три обоймы по восемь патронов - и дымящегося на полу пистолета должно хватить еще на один выстрел.
У меня начинает болеть голова.
Нет, пожалуйста, только не это...
Я не успеваю отойти от только что увиденного, как снова следует вспышка, и я опять оказываюсь в зале с колоннами.
Ну неужели нельзя сделать эти переходы более... мягкими?
Она стоит в центре круга из скорчившихся на полу тел и смотрит на меня.
Мы одни во всем зале - если, конечно, не считать двадцать три трупа с перерезанными глотками, лежащих в лужах почерневшей крови. Мы одни, и она улыбается, и снова эта маска. Только глаза, как всегда, блестят в свете факелов, искрясь зелеными всполохами.
Зачем все это?
В чем смысл?
Она делает несколько шагов и останавливается рядом со мной.
- Смысл?
Все повторяется, только в разных декорациях.
- Смысл в том, что его нет.
Губы изогнуты в улыбке, но глаза - они не смеются. Только блестят в тени ее лица.
- Смысл в том, что и мне иногда надо развлечься...чтобы не умереть со скуки.
Она откидывает голову и заливается тихим смехом. Из-под капюшона выбивается прядь медных волос.
Хорошо. Но, черт возьми, я-то тут причем? Почему я, почему всегда я?!
Как будто моя жизнь была счастливой и идеальной, чтобы в ней можно было что-то разрушить.
Как будто было в ней что-то такое, о чем можно вспоминать с легкой грустной улыбкой.
- Ломать? При чем тут это?
Причем? А мои обмороки? Моя чертова бессонница? Дин, в конце концов, несмотря на мое к нему отношение...
Она качает головой.
- Нет, ты еще не понимаешь...
Самое интересное, что я и не хочу ничего понимать... Ну, почти не хочу.
- Его никто не убивал. Он умер своей смертью. Несчастный случай, если хочешь. Скептическая усмешка на моем лице.
- Впрочем, это твое дело - верить мне или нет. Что же касается этого... - она обводит рукой зал. - Ты же хотел побыть зрителем, не так ли? Посмотреть на жизнь со стороны. Из тени, так сказать.
Да, но...
- Будешь отпираться? Не стоит. Ты хотел, и сам прекрасно это осознаешь. А вот почему именно ты... ну, считай, что судьба у тебя такая.
На одно мгновение ее улыбка неуловимо меняется, обретая, наконец, какие-то признаки жизни.
- Впрочем, мне пора.
Вдалеке слышен вой сирен.
Два бледных пальца касаются моего лба, и снова, снова, снова - вспышка яркого света выбивает меня обратно. Несколько секунд я стою с закрытыми глазами, ничего не видя и не слыша, и только где-то в подсознании все еще звучит ее последняя фраза.
- Не бойся...
И, на этот раз, никакой боли.
Спасибо.
Я открываю глаза и обнаруживаю себя стоящим в луже чьей-то крови.
Возле моей ноги лежит тот самый пистолет - я поднимаю его и сажусь на пол, прислоняясь спиной к шершавой поверхности стены.
Приближающийся вой сирен, последний патрон в магазине, и у меня есть еще где-то пять минут, чтобы унести отсюда ноги до прибытия полиции.
Интересно, кто же ее вызвал?
Я верчу в руках ствол и невидящим взглядом смотрю в потолок.
Конечно, она права.
Но вот только все время быть наблюдателем - это немного не для меня.
Я пожимаю плечами и улыбаюсь сам себе.
Аванс, говорите?
Ну что ж, спасибо и за это.
...
