Призраки не боятся темноты.

Он имел форму усеченной пирамиды и когда мы подошли ближе, оказалось, что лучи заходящего солнца просвечивают его в средней части, и в образованном овале, прямо в толще материала, похожего на гранит были запаяны два перекрещенных стволами пистолета Стеллса. Маша вздохнула, и задала ненужный вопрос:
— Это его могила?
Я не ответил, это было очевидно. Под этим камнем нашел свой покой наемный убийца, который, однако не пожалел своей жизни спасая других. Да и разделаться с гопниками мне помог именно он. Теперь его тело лежит под промерзшей землей, и никто не способен вернуть его из мира мертвых. Интересно, скольких он отправил в мир иной, прежде чем попал туда сам? Мне показалось, что в такой момент просто необходима музыка, нечто лирическое, соответствующее настроению. Достав мобилку и запустив плеер, я выбрал в списке ту песню, которую и сам часто слушал. Отзвучали первые аккорды и голос солиста группы, что некогда собирала стадионы, раздался над местом погребения:

Я вижу, как закат стекла оконные плавит,
День прожит, а ночь оставит тени снов в углах.
Мне не вернуть назад серую птицу печали,
Все в прошлом, так быстро тают замки в облаках.

Крошечный динамик телефона старался вовсю, наполняя воздух печалью и скорбью. Мне казалось, что Стеллс оценил бы творчество «Арии».

Там все живы, кто любил меня,
Где восход - как праздник бесконечной жизни,
Там нет счета рекам и морям,
Но по ним нельзя доплыть домой.

Домой… у Стеллса было место, которое он мог назвать домом.

Вновь примирит все тьма, даже алмазы и пепел,
Друг равен врагу в итоге, а итог один...
Два солнца у меня на этом и прошлом свете,
Их вместе собой укроет горько-сладкий дым.
Возьми меня с собой, пурпурная река,
Прочь унеси меня с собой, закат.
Тоска о том, что было, рвется через край,
Под крики серых птичьих стай.
Там все живы, кто любил меня,
Где восход - как праздник бесконечной жизни,
Там нет счета рекам и морям,
Но по ним нельзя доплыть домой.

Последняя строчка рассеялась в пространстве, последняя нота всколыхнула морозный воздух, последний луч зимнего солнца упал на обелиск, и стало видно, что кроме пистолетов, в камне есть и нечто другое — там был трехмерный портрет Стеллса в полный рост и надпись «he did not be afraid darknesses».

[center]

Тишину нарушил лишь голос Вахмистра:
— Да, он не боялся темноты.
Вахмистр рядом с нами и я понятия не имел, как мы его не заметили. От края оврага тянулись четыре цепочки следов, я огляделся в поисках еще одного человека и обнаружил его у себя за спиной. Заметив мой удивленный взгляд, он слегка улыбнулся и представился:
— Мартин.
— К чему эта фраза? — обратилась к Вахмистру Маша.
Тот рассказал ей то же, что и мне утром, добавил только несколько предложений:
— … как ты понимаешь, во время подготовки специалиста такого уровня нельзя обойтись без гипноза, но в большинстве случаев, есть несколько побочных эффектов. Появляются устойчивые фобии, с которыми практически ничего нельзя поделать. Именно посредством гипноза мы подавляем страх смерти, жалость к себе и окружающим, развиваем интуицию… в общем, делаем с сознанием объекта то, что нам нужно.
— Значит, у Стеллса был страх темноты?
— Ключевое слово «был». — Подал голос Мартин. — Он первый сумел подавить негативные последствия вмешательства в сознание. Как Стеллс сумел этого добиться — загадка. Он всегда держался в стороне, ни разу не вливаясь в команду. Свою работу выполнял отлично, даже изящно в своем роде. Он умел на ходу подстроится под ситуацию, обладал неимоверной проницательностью, находил простые и действенные решения, даже когда положение было тупиковым. В общем, его смерть — серьезный удар по нашей боеспособности, мы и так потеряли четверть отряда, уничтожив команду Скорпа.
— А что он делал здесь, в этом мире? — Я как-то легко привык к понятиям «нашего» и «другого» миров. Может, во всем виновата фантастика?
Вахмистр, поколебавшись, ответил:
— Стеллс попал сюда случайно, но почему-то не вернулся, хотя мог это сделать уже в ближайшие сутки после перехода. Он должен был устранить объект в мире линии «альфа», но там произошел срыв, и Стеллса выбросило в ваш мир. Мы до сих пор не можем установить связь с этой линией, и не можем подтвердить ликвидацию цели, так как сам Стеллс дал весьма туманные сведения. В том же мире он и получил странную травму глаз, после которой мог видеть только в тепловом спектре. Он сконструировал специальный фильтр — очки, которые отсекали лишнее тепло и смог продолжить работу, которая нашлась здесь.

— Он и мне сказал, что его глаза слишком чувствительны к свету… — неожиданно заговорила Маша.
— Что за «работа»? — предчувствуя худшее, задал я очередной вопрос.
— Ничего особенного, я же говорю, Стеллс должен был вернуться в течении суток. Вслед за ним в ваш мир забросило существо, изначальным предназначением которого была охота только ради удовольствия. Стеллс остался и избавил вас от необходимости разбираться с этой тварью, получив рану и перейдя дорогу криминальной составляющей вашего общества.
— То есть вы хотели, чтобы он бросил все и вернулся? А как же люди? Они ведь могли пострадать от этой дряни, что притащилась сюда по вашей вине!
— Вы бы и сами смогли убить это существо. Ваш мир пока лежит вне интересов моей команды. Так что смерть Стеллса была напрасной.
— Да? Но перед тем как до нас дошло, что происходит, это «существо» как вы выразились, перерезало бы половину города! — во мне кипело негодование,
— Это допустимая недоработка. Главное, чтобы бойцы моего отряда оставались живы любой ценой, а не гибли от рук ошибок эволюции, вроде вашего народа! — В голосе Вахмистра прорезалась сталь, но внешне он остался невозмутимым. — Пройдет немало времени, прежде чем я найду такого же хладнокровного солдата!
— Да вы просто подонки… — растерянно произнесла Маша. — Почему же вы не явились раньше и не забрали его силой? Почему вы не пришли к нему, тогда, в то время, когда он больше всего нуждался в вашей помощи? Значит, гибель людей нашего мира является для вас «недоработкой», а смерть какого-то Стеллса — чуть ли не личной трагедией?
Я испытывал то же чувство, что и она. Как можно бросить на произвол ситуацию такого рода я не понимал и не хотел понять. Тут снова отозвался Мартин:
— Мы были слишком заняты устранением бригады Скорпа, которая пыталась прорваться сюда. Что их так тянуло в этот мир — неизвестно. Мне и Вахмистру пришлось выпустить в бой даже новичков, из которых только каждый третий остался жить. Если бы им это удалось, последствия были бы намного хуже. Вы не выстоите против врага такого уровня.
— Кроме того, мы и так уже слишком долго говорим. Я пригласил вас сюда лишь для одного. Мартин! — Вахмистр кивнул головой.
Я резко обернулся, но было уже поздно… в руке у Мартина появился небольшой плоский пистолет, который он навел мне в грудь. Я кинулся на него, он стоял довольно близко и у меня был шанс сбить его с ног.

Я чувствовал, что не мне с ним тягаться, но другого выхода не было. Мартин легко разгадал мой маневр, отошел чуть в сторону и свободной рукой оттолкнул меня назад, с такой силой, что я кувырком полетел на снег, и уже в падении меня что-то сильно толкнуло в грудь. Прежде чем сознание покинуло мое тело, я успел увидеть, как рядом оседает Маша. «Почему все так глупо? Разве мы…» — пронеслась последняя тоскливая мысль, и стало темно и холодно.

ЭПИЛОГ

Мартин спрятал оружие, и присел рядом с неподвижным телом. Протянув руку, он пощупал сонную артерию на шее парня, потом перешел к девушке и повторил то же самое, после чего обратился к Вахмистру:
— Готово. Можно начинать.
Тот достал из кармана небольшую коробочку, из нее — три пары металлических дисков диаметром с монету. Две пары Вахмистр укрепил на висках Димы и Маши, оставшуюся отдал Мартину. Мартин надел диски, взгляд стал сосредоточенным, он словно погрузился в транс. Вахмистр негромко сказал:
— Входи уверенней. Откуда начинаются воспоминания? Как долго Стеллс контактировал с каждым?
— У него первая отметка двухмесячной давности, у нее — около полутора суток. Все, я стираю. Есть. Что внушить вместо этого? Провалы оставлять нежелательно…
— Сам знаю… пусть помнят некую личность, но особого интереса это вызывать не должно.
— Сделано. А что делать с симпатией, которую они испытывают к друг другу? Выдать их знакомство за случайность не получится, они непременно будут испытывать чувство тревоги, это может вылиться в расстройство психики с вероятностью семьдесят процентов.
— Раз так, то пусть не помнят ничего, что повлияло на их отношения. Хотя из них вышла бы неплохая пара. С большей вероятностью.
— Все, шеф, я закончил. — Мартин устало снял диски. — Никогда не любил копаться в чужой памяти, после этого чувствуешь себя, как выразилась эта особь, «подонком». Хотя некоторую возможность их новой встречи я все же оставил, если им повезет, то они увидятся снова.
— Тебе надо быть более жестким. Со временем это перестанет волновать тебя.
— Тогда развозим их по домам и все? С другими свидетелями мы разобрались, убийц ликвидировали, и наша работа здесь закончена. Что дальше?
— У этой истории не будет продолжения, в следующий раз я должен более тщательно готовить исполнителей к делу. Ситуация «Стеллс» больше не повторится. Мы сегодня должны уйти из этого мира и закрыть за собой дверь, через нее и так уже прошло много любопытных. Однако, я начинаю понимать, чем привлекло Стеллса это место…
— Чем же?
— Здесь еще остались люди, способные ценить жизнь и собственный дом. Пошли, нам пора.

**********************************************************************
Восемнадцать месяцев спустя.
Дима задумчиво смотрел на черный камень в форме усеченной пирамиды. Примерно раз в полтора-два месяца, вот уже больше года, его неудержимо влекло на это место, ближе к закату. Лучи заходящего солнца в определенный момент просвечивали этот обелиск и становились видны два перекрещенных стволами пистолета с необычно длинными затворными рамами. А в момент, когда солнце практически скрывалось за горизонтом, и последние лучи падали на гладкую поверхность, внутри появлялось изображение парня в плаще, с руками, скрещенными на груди и надпись, полукругом у его ног: «he did not be afraid darknesses». Кто был этот тип, и почему он не боялся темноты, Дима не знал. Он помнил только, что нашел это место случайно, во время прогулки. Хотя где-то глубоко-глубоко в мозгу жило ощущение, что с этим связана какая-то трагическая история. Постояв, пока не стемнеет, он шел домой и потом жил обычной жизнью двадцатилетнего парня, пока в один момент ему не хотелось снова вернуться сюда.
Гораздо чаще к обелиску приходит девушка. Она тоже смотрит внутрь камня на оружие и портрет, вздыхает и пытается сдержать навернувшиеся слезы. Потом расстегивает сумочку, достает платок, вытирает глаза и тоже пытается вспомнить, как это связано с ней и чувством неприятных воспоминаний в ее памяти. Но Мартин знал свое дело, поэтому останется только недолгая тоска и больше ничего. Следующим утром она проснется и уже не будет беспокоиться насчет странного камня в овраге у тоннеля.
Их посещения отстоят друг от друга буквально дня на три-четыре, и может быть в один из дней, на закате, эти двое придут к обелиску одновременно, но это будет уже другая, возможно более счастливая история.
Есть только одна вещь еще более беспокоящая одного из них. В шкафу у парня, на самой дальней полке лежит нечто, чему он не может дать объяснение, вещ, которая вызывает у Димы тоску и грусть. Он не помнит, откуда она у него и кому принадлежала раньше. Он иногда достает ее, вертит в руках, но память отказывается дать вразумительный ответ, и глубоко вздохнув, он прячет обратно солнцезащитные очки с такими темными стеклами, будто в них поселилась вечная ночь.

Харьков, сентябрь – декабрь 2008 года.