Дошло до меня, терпеливый читатель, хоть и не сразу, что
не слыхал ты еще об отважном менте Акбардине и том, как он
добыл несметные сокровища.
А история эта, достойная записи шилом на спине неверного,
давно тревожила мою душу.
Однажды, темной ночью, когда благонадежные граждане
халифата принесли хвалу эмиру и опустились почивать со своими
женами, доблестный мент Акбардин обходил светлые улицы, не
пренебрегая однако и темными. Был он хорош собой -- крепок,
кривоног и глаз его правый был зорок.
Заглянув за лавку Буут-аль Назара, достославного торговца
заморскими притираниями, отважный Акбардин почувствовал чье-то
мерзкое дыхание. Свершив свое дело -- ибо долго бродил он по
светлым улицам, не пренебрегая и темными, Акбардин пошел на
запах.
И открылось мне, что увидел он грязного панка, спавшего в
картонной коробке из-под заморских притираний. Был это панк из
панков, с мерзким лицом, ужасной фигурой и велосипедным звонком
в правом ухе. А запах его устрашил бы и более отважного, чем
Акбардин, не страдай он в тот день от насморка.
-- Вставай, грязный панк, неугодный эмиру! -- воскликнул
Акбардин.-- Ибо я, мент от рождения, Акбардин сын Аладдина,
отведу тебя в позорное узилище.
Грязный панк проснулся и закричал:
-- Кто ты, смеющий посягать на мой сон? Ибо я ужасен,
проснувшись с похмелья!
Но Акбардин достал свою дубинку, и панк, упав на колени,
взмолился:
-- О, не бей меня холодной резиной, Акбардин сын Аладдина!
Я не просто панк, я панк из панков! Я открою тебе великие тайны
и приведу к несметным сокровищам! Только не бей меня по почкам,
а также по тем местам, которые подсказывает тебе богатая
фантазия!
-- Что ты можешь мне дать, грязнейший из грязнейших? --
поразился Акбардин.-- Крепка моя хижина, и каждый день я имею
хлеб с молоком, а по пятницам -- да святится имя эмира! --
большую рыбу в маленькой железной баночке.
-- О, я дам тебя могущество самого эмира! -- воскликнул
панк.-- И знай же, что я бы и сам получил его -- но мне в лом.
У тебя будет столько жен, сколько дозволено, и столько
наложниц, сколько захочешь, и столько вкусной рыбы, залитой
соусом из помидоров, что она не полезет в твои уста!
-- Говори же, если есть тебе, что сказать,-- повелел
Акбардин. И грязный панк -- да забудется всеми его имя:
Киндерсюрпризбек, рассказал:
-- Знай же, мудрейший из ментов и ментовейший из
мудрейших, что происхожу я из славного рода Киндерсюрпризбеков,
да не оскудеет он. И был я славным ребенком и добрым юношей,
пока судьба не покарала меня за многочисленные грехи. И решив,
что все мне дозволено, отправился я в путешествие. И шел долго,
ибо был пьян. И дошел. И...
-- И?..-- воскликнул Акбардин.
-- И! -- развел руками грязнейший из панков.
-- Так что же мы ждем? -- удивился Акбардин.-- Мой
мотоцикл быстр, а дубинка резинова! Устрашим же сами себя!
И они вскочили на мотоцикл мента, причем Акбардин сел
впереди, а презреннейший из панков, да забудется всеми его имя
-- Киндерсюрпризбек, сзади. И набегающий воздух обдувал
Акбардина, и дыхание его было легко. А протертые шины скрипели
на поворотах, и скрип тот был ужасен.
И надо сказать, о читатель, что в дни те съехались в
достославный халифат многочисленные эмиры и короли. Обсуждали
они великие дела -- как менять медь на серебро, и как пятью
хлебами накормить всех желающих. А также съехалась
многочисленная челядь, и челядь челяди, и прихлебатели, и
подпеватели -- среди коих и был ваш покорный слуга.
И многие менты великого халифата охраняли покой их. Увидев
же друга своего, Акбардина, которого ценили за веселый нрав и
честность при игре в кумалак, решили они: неладно.
И решив так, вскочили они на свои мотоциклы, а у кого не
было своих -- на чужие, и понеслись за Акбардином.
Столько песчинок не лежит на дороге, сколько ментов
мчалось за отважным Акбардином. Ибо напряженной была обстановка
в халифате. И увидев их разбегались презренные панки, и
забирались в ксивники хиппи, и рокеры притворялись собственными
мотоциклами.
И к исходу третьего дня, когда почувствовал усталость даже
отважнейший из ментов, приехали Акбардин и Киндерсюрпризбек к
темной пещере. А товарищи Акбардина отстали, ибо были не столь
проворны, как отважны.
-- О мент из ментов! -- вскричал позорный панк.-- Вот она,
пещера мудрости! И зачерпнешь ты ее там столько, что сам халиф
со слезами обнимет тебя -- и назначит визирем. А я теперь уйду
-- ибо мне в лом.
-- Подожди, вонючейший из моих седоков! -- воскликнул
Акбардин.-- Открой -- кто хранит мудрость, ибо не бывает
сокровищ без охраны!
И затрясся панк, обливаясь потом, и ответил:
-- Никто ее не хранит, то-то меня и пугает.
-- Пойдем же,-- велел мент Акбардин.-- Направлю я тебя
вперед, дабы пожертвовать малоценным организмом в случае
опасности.
И Киндерсюрпризбек поплелся вперед, ибо никто еще не смел
перечить Акбардину -- да запомнится его имя!
А пещера была темна, как совесть грешника, и длинна, как
прегрешения усовестившегося. Трижды споткнулся
Киндерсюрпризбек, прежде чем дошли они до цели.
-- Вот! -- воскликнул презренный панк.-- Вот он, источник
мудрости, бьет ключом из алмазной чаши! Пей же, отважный мент,
и отпусти меня спать, ибо я устал.
-- О нет, хитрейший из хитрых,-- засмеялся Акбардин.--
Выпей вначале сам, ибо мог ты замыслить худое против меня.
И панк выпил из источника, ибо Акбардин был силен, а его
дубинка резинова.
Даже мне, о терпеливейше читатели, не доводилось видеть
подобного. Опали с грязного панка коросты и лохмотья, стал он
чист челом и прекрасен дыханием.
Посмотрел ласково на Акбардина и сказал:
-- Пей же, мой добрый друг. Станешь ты так же прекрасен
как я, и мудр как халиф.
Покачал головой Акбардин, и сказал:
-- О нет, прекраснейший из панков. Запрещено мне пить на
службе, и чту я этот закон. Лучше зачерпну я побольше мудрости,
а дома, после дежурства, вкушу ее с подобающей закуской.
-- Интересное решение,-- заметил Киндерсюрпризбек,
просветлел обликом и ушел в астрал.
А товарищи Акбардина, ждавшие приятеля у входа, не успели
даже слезть с мотоциклов, когда увидели его светлый лик. Шел
Акбардин твердым шагом, и в руках его был бурдюк с драгоценной
влагой.
-- Вещественные доказательства,-- сказал он друзьям, и сев
на мотоцикл, умчался, и никто не решился его переспрашивать,
ибо дубинка его была резинова.
Дома же, съев положенное и покурив запретное, сказал
пресветлый Акбардин жене:
-- Завтра же будем любимцами халифа!
И налил себе Акбардин из бурдюка, и выпил...
xxx
Прошло три дня и три ночи с тех пор. И вот, обходя светлые
улицы (но не пренебрегая и темными!) увидел ментовейший из
ментов, да помнится его имя -- Акбардин! грязного панка.
-- Что делаешь ты в этой грязи, светлейший из панков? --
поразился Акбардин.
-- А что делаешь ты с этой дубинкой, мудрейший из ментов?
-- съехидничал Киндерсюрпризбек.
Смутился Акбардин, что бывало с ним редко, и ответил:
-- Открылось мне, что хоть и стал я умнее визиря, но
остался ментом. И не услышит моих слов халиф. Вот и обхожу я по
прежнему улицы...
-- А...-- протянул Киндерсюрпризбек.-- Доумничался?
И тогда огорченный Акбардин схватил его за шиворот, и
отвел в позорное узилище. Так и должно быть в нашем славном
халифате, который так любят заморские короли, ибо западло
каждому панку смеяться над ментами.
Но все же в пути Акбардин и Киндерсюрпризбек беседовали о
вечном. И беседа их была возвышена как лавка Буут-аль Назара, и
длинна, как ментовская дубинка.
...И такова мораль этой истории -- даже вкусив от мудрости
не равняйся с халифом. Не положено.
